Немченко Михаил - Возвращение С Пастбищ
Михаил НЕМЧЕНКО
Возвращение с пастбищ
В медчасти Крылечкина сначала смотрели на рентгене, потом на
тепловизоре, потом на нейровизоре с какими-то непонятными фильтрами,
затем, обстукав и обслушав, часа два мучили хитроумными психологическими
тестами - и, наконец, передали из рук в руки высокой стройной блондинкв из
отдела кадров.
На блондинке был серебристый брючный костюм из только что вошедшего
в моду релятивина. Собственно, серебристым он оставался лишь первые
минуты. Пока блондинка изучала новенький диплом Крылечкина и расспрашивала
его о семейном положении, о темах курсовых работ, костюм поголубел,
налился лазурью, и, словно по небу в цветном фильме, по ткани поплыли
легкие белые облачки.
- Ну что ж, - проговорила блондинка, вставая, - пойдемте и шефу.
Они вышли из административного корпуса, свернули в аллею,
заснеженную тополиным пухом, и вскоре оказались перед стальными воротами.
"Орешкинская экспериментальная ферма. Зона А." - гласила табличка.
Блондинка опустила в прорезь жетон, ворота приоткрылись и, пропустив их,
снова захлопнулись.
"Ого!" - поразился Крылечкин. За пять институтских лет он побывал на
многих экспериментальных фермах, - на Чукотке даже участвовал в дойке
китихи, - но с такими строгими воротами встречался впервые. И этот
трехчасовой медосмотр... Чем же они тут занимаются, в этом таинственном
Орешкино? Похоже, в институте тоже никто толком этого не знает. На все
расспросы Крылечкина декан, человек сухой и официальный, ответил только:
"В Орешкино выводят новую ценную породу скота". - "Но какую же? Почему ни
слова не сообщают о своих работах?" - "Видимо, считают преждевременным.
Наберитесь терпения, Крылечкин, - все узнаете на месте".
И вот сейчас он должен наконец узнать...
От ворот выложенная белыми плитами дорожка вела через сочную зеленую
лужайку к длинному одноэтажному зданию. На лужайке паслась рыжая телка.
Обычная тагилка, - с первого взгляда определил Крылечкин и вопросительно
посмотрел на провожатую: где же тут новая-то порода? Но блондинка шагала
молча, явно не собираясь ничего объяснять, А релятивиновый костюм ее
продолжал тем временем цикл своих преображений.
На фоне плывущих в голубизне облаков откуда-то из глубины ткани
проступили очертания ветвей, потом стали видны набухшие почки, - и вот уже
весь костюм переливается трепещущими зелеными искорками распускающейся
листвы. Листья росли, множились, и стало видно, что это сирень, которая
вот-вот расцветет.
В эту самую минуту блондинка распахнула дверь. Они вошли в пустынный
вестибюль, пересекли его и зашагали по широкому коридору, освещенному
голубоватыми плафонами. Крылечкин с любопытством оглядывал стены, но не
обнаружил ничего интересного. "Взаимосвязь экстерьера и молочной
продуктивности", "Количество отелов по месяцам", "Структура стада" - все
те же привычные таблицы, диаграммы и графики, которые можно увидеть в
каждом молочном комплексе.
Сиреневый куст на костюме блондинки раскрыл, между тем, первые
лиловые гроздья, и Крылечкина опахнуло душистым цветочным ароматом.
"Глубинка", - подумал он не без снисходительности. Московские модницы,
покупая релятивиновые костюмы, первым делом становились в них под ионный
душ - и запах цветов делался тонким, еле уловимым. А здесь, в Орешкино,
как видно, считалось модным благоухать на всю катушку.
- Подождите тут минутку, - сказала блондинка и вместе с запахом
сирени исчезла за высокой белой дверью, на которой было написано: "Сектор
свирепости".
Крылечкин остал
